Под катом содержится очень красивая многоножка в движении

отсюда

@темы: пикспам, Ссылки

---

Начала всё-таки переводить упомянутый ранее фик, попробую поглавно. Начнём, благословясь. Все замечания и поправки принимаются, как подарок на день рождения :3

Автор: Canis M
Название: Опасное дело ( A Fearsome Business)
Взять одного терпеливого оборотня и одного раздражённого бывшего заключённого, хорошо перемешать. Добавить монстров, жителей деревни и маленьких детей. Встряхнуть и взболтать.

Предупреждение: Слэш. АУ (фанфик написан до выхода книги "Гарри Поттер и Орден Феникса")
Рейтинг: PG-13
Перевод: Tender
Бета: Heiny Flammer
Разрешение на перевод: запрошено

Опасное это дело –
Любить и любимым быть.
И кто б на него решился,
Когда б не тянула за нить
Рука, способная гладить –
Или сердце кольцом сдавить.

Кристофер Рейд, "Дорогой дневник"

Глава 1. Новолуние

Где-то над деревенькой Литтл Хескет, среди холмов, точно когти тянувшихся навстречу северному небу, пряталось горное озеро. Оно было слишком маленьким и слишком невзрачным, а его окрестности - недостаточно живописными для того, чтобы привлекать любителей Озёрного Края: страсть к красотам природы они предпочитали утолять на берегах Уиндермира и Грасмера. Благодаря этому озеро пребывало в уединении, разделяя его, разве что, с небольшим коттеджем, приютившимся вблизи, на склоне холма. Даже летом глубины озера были холодны, как лёд, а вода оставалась густой и тёмной, как свернувшаяся кровь.
И всё это очень нравилось существу, жившему в озере.

Она – той ночью, по крайней мере, она считала себя "ею" – дождалась, пока небо разъяснеет, и только тогда поднялась со своего ложа, увитого водорослями, и выплыла наверх, взбаламутив спокойную гладь воды. Энергично фыркнув, она прочистила ноздри от грязи. Первым делом она повернулась в сторону коттеджа, который даже с берега озера было не разглядеть, расширила ноздри и втянула в себя безлунный воздух.
Волк, спит.
Что ж, тут всё спокойно. Она не была уверена, что нынешний житель коттеджа успел её заметить, однако, даже если и заметил, попыток выгнать её отсюда он не предпринимал. Она ожидала, что существо, подобное ему, будет более наблюдательным (и, мягко говоря, чуть более гостеприимным). С другой стороны, он мог быть занят своими делами. В последнее время от него пахло озабоченностью.

Она была благодарна за его невмешательство. Озеро ей нравилось, и, отыскав, наконец, столь завидное логово, она ни за что не согласилась бы его потерять. В какой-то степени ей повезло, что её сосед оказался тем, кем он был – между ними было своего рода сходство. Он, конечно, мог попытаться выгнать её со своей территории, но он вряд ли захотел бы подчинить и использовать её. За всю свою долгую жизнь она только один раз была обуздана, и совершенно не рвалась повторить этот опыт.
Человека, обуздавшего её, она в итоге съела. В этом отношении финал истории был более чем удачен.

Какой-то звук привлёк её внимание, и она навострила уши, повернув их вперёд. Из-за озера донеслось размеренное постукивание: отзвук шагов. Вдоль берега по направлению к коттеджу бежал кто-то четвероногий. Бежал не слишком быстро и неуклюже, то ли торопливой рысью, то ли спотыкающимся галопом.
Даже нечеловеческий глаз не различил бы деталей на таком расстоянии и в темноте, но она узнала бегущее животное по звукам и по запаху.
Собака, ранена.
Точнее, так она подумала сначала. Ещё раз расширив ноздри и глубоко втянув в себя воздух, она пришла к другому выводу. Собака чуть-чуть пахла человеком, но многие собаки пахнут человеком. Кроме того, от собаки разило магией. Для существ вроде нее аромат заклинаний был так же неповторим, как вкус разных яств – для людей. Ветер принёс запахи собаки и человека, запах усталости и тоски, страха и надежды – и, шлейфом, ртутный запах превращения.
Плавая на месте, она внимательно слушала, как собака-которая-была-не-только-собакой бежала к дому волка. В конце концов, шум шагов угас, заглушенный плеском волн, ударяющих о берег озера.

Она встряхнулась и весело фыркнула. Похоже, одним соседом стало больше. В таком темпе в горах скоро станет людно. Самое время для охоты.
В конце концов, она уже очень давно не ела.
Оттолкнувшись ногой, она нырнула в ледяной мрак и оставила за собой лишь круги на воде.

~ ~ ~
Ремус Люпин проснулся, услышав, что в дверь, ведущую во двор, скребётся когтистая лапа.
Сначала он не двинулся с места, подозревая, что звук ему приснился – так случалось уже не раз. Была поздняя ночь, и через окно спальни не было видно ни одного огонька, кроме тусклого света звёзд. В такой час все приличные люди спят, или, по крайней мере, должны спать.
Ремус прислушался. Кто-то снова начал скрестись.
Он нашарил палочку на прикроватном столике и сел. Пробормотав "Люмос", Ремус опустил босые ноги на пол, набросил халат поверх пижамы и вышел в коридор, подсвечивая себе волшебным огоньком. Около двери он остановился и снова прислушался.
Скрежет был очень тихим – даже не верилось, что этот звук смог его разбудить. Ремус ожидал услышать повизгивание, или хотя бы умоляющий скулёж, но снаружи не доносилось ни звука, кроме настойчивого, негромкого скрежета, как будто существо, просящее впустить его, уже не было способно ни на что другое.
Он поднял палочку, снял охранное заклинание, наложенное на каждый вход и выход в этом доме, свободной рукой повернул замок и открыл дверь.

В темноте стоял чёрный пёс. Опустив голову, пёс пристально смотрел на Ремуса. Его глаза были светлыми и яркими. Лохматый хвост пса слегка дёрнулся, будто бы вспоминая о том времени, когда мог вилять.
Ремус опустился на колени. Суставы протестующе заныли (долгие годы ежемесячных надругательств сильно испортили их характер), но он проигнорировал боль и улыбнулся.
– Ты бы хоть залаял, – пробормотал Ремус. Когда пёс замешкался на ступеньках, он, тем не менее, протянул руку ему навстречу. – Ну же, входи, - осторожно предложил Ремус. – Ты, наверное, вымотался.
Медленно, очень медленно, будто ступая по гвоздям, Мягколап перешагнул через порог. Ремус потянул за собой дверь, и она закрылась с негромким скрипом. В синеватом мерцании волшебного света было видно каждый колтун, каждый шип, каждую колючку в чёрной шерсти. От пса остались только кожа да кости; шкура висела, будто попонка, прикрывающая впавшие бока. Лопатки торчали наружу – а ведь когда-то пёс был таким сильным и мускулистым.
Мягколап почувствовал, что на него смотрят, и поднял голову. Несколько мгновений они глядели друг на друга.
–Арабелла прислала сову, - вымолвил, наконец, Ремус, отыскав в себе внезапно исчезнувшую способность говорить. – Сообщила, что ты в пути. Но я думал, ты появишься не раньше завтрашнего вечера.
Мягколап раздражённо фыркнул, как будто его оскорбила такая скромная оценка его скорости.
–Только не говори мне, что ты бежал всю ночь.
Мохнатые уши прижались к голове.
– Нда. Завтра ты об этом пожалеешь.
Ремус снова вытянул руку навстречу псу, и Мягколап подошел ближе, ткнулся мокрым носом в раскрытую ладонь. Его веки опустились, закрывая неестественно светящиеся глаза.
– Слишком устал, чтобы перекинуться обратно?
Длинный пёсий нос дёрнулся вверх в подобии кивка. Ремус, наконец, выдохнул. Значит, усталость. Значит, это всё-таки анимаг, измученный до того, что у него нет сил вернуть себе свой настоящий облик. Он ещё никогда не видел Сириуса настолько изнурённым. Возможно, были и другие причины, не позволявшие его другу перекинуться. В конце концов, оказавшись в человеческом теле, ему пришлось бы говорить по-человечески.
В любом случае, сейчас были другие поводы для беспокойства.
– Ничего страшного, – сказал Ремус, поглаживая жесткую шерсть за ухом пса и стараясь не дёрнуть за колтун. – Может быть, после еды получится. Ты хочешь есть?
Мягколап высунул язык.
– Я так и понял. Что же ты ел до этого?
Ремус поднялся на ноги и свернул на кухню. Клацанье собачьих когтей по полу эхом вторило его шагам. Обернувшись, он снова заметил слабую попытку вильнуть хвостом – слишком слабую, чтобы казаться воодушевляющей, но Ремус был рад и этому.
– Нет, пожалуй, лучше мне не знать. Боюсь, здешнее меню покажется тебе скудным. Я собирался пойти за продуктами завтра. Так, давай-ка посмотрим, что у нас есть.

Он налил воды в миску, поставил её на пол и начал шарить в кухонных шкафах, освещая палочкой буфет, в котором валялось много хлама, но не было ничего съедобного. Мягколап лакал воду, шумно шлёпая языком.
– Диетическое печенье – что ж, это вариант. Маринованные огурцы – не для собаки. Бренди... Только для лечения, будь уверен. Ага, вот и он. Куриный Суп Мадам Марты.
Суп был самый дешевый, быстрорастворимый ("Добавьте воду, трижды взмахните палочкой и приступайте к еде!"), но, судя по выражению глаз Мягколапа, он был совершенно не против. Ремус зажег лампу, чтобы прочесть инструкцию на упаковке, залил суп водой и осуществил все необходимые манипуляции с палочкой. Яркая вспышка, облачко пряного дыма, и рядом с опустошенным котлом появилась миска, полная горячего и густого куриного супа с лапшой. Ремус осмотрел миску и принюхался.
– Похоже, готово, – он покосился вниз. – И чтобы никаких глумливых замечаний насчёт моей готовки.
Мягколап переминался с лапы на лапу, балансируя между деликатностью и голодом. Ремус поставил миску на пол.
– Он горячий. Смотри, язык не обожги.
Мягколап немедленно полез пробовать суп, и тут же подался назад, по-собачьи ощерив пасть.
– Я же говорил, что он горячий, – Ремус подошел к плите, чтобы сделать себе чаю. Бормоча себе под нос, он поставил воду кипятиться, достал чайный пакетик и свою любимую чашку с отбитым краем.
– Есть ещё бисквиты, ешь, пожалуйста. Очень жаль, что мне толком нечем тебя накормить. Чаю ты, наверное, не хочешь?
– Сейчас – нет.

Голос был резким, царапал слух – будто кость зубами грыз. Ремус испуганно обернулся. Собака исчезла. На полу, скрестив ноги, сидел высокий мужчина со спутанными чёрными волосами. Сириус был тощим, хотя уже не таким скелетоподобным, как во время их последней встречи. На нём была заурядная маггловская одежда. Он прищурился, глядя на Ремуса потемневшими глазами, и постарался ухмыльнуться. Волосы свисали ему на лицо. Ремус подумал, что он выглядит в точности как оборотень, держащий хорошую мину после особенно жестокого полнолуния.
– А от глоточка бренди бы не отказался, – добавил Сириус.
–Привет. Как ты быстро восстановился.
Сириус приподнял миску с супом, будто тост произнося, и скрипучим голосом ответил:
– Запах еды творит чудеса.
Он отхлебнул суп прямо из миски.
– Тем более так есть вкуснее.
Он снова отхлебнул.
– Уф, хорошо. Старая добрая Мадам Марта...
– ...Лучший Друг Волшебника-Холостяка, – подхватил Ремус. Он улыбался, попивая свой чай. – Сколько лет я этого не слышал.
– Сейчас, наверное, слоган поменяли.
– Точно. Теперь это "Волшебный Куриный Суп – Готовим с Любовью".Тебе дать ложку? – Сириус нахмурился, Ремус прочистил горло и продолжил. – Это столовый прибор, часто использующийся на кухне...
– Спасибо, я помню, что такое ложка. У Арабеллы дома без неё никуда. Только я сейчас не в форме, – Сириус глянул поверх своей миски. – Так что насчёт бренди?
– Всё, всё, я уже понял.
Ремус отыскал относительно приличный стакан и плеснул туда бренди, по непонятной причине чувствуя себя крайне довольным. Когда он передал стакан Сириусу, совершенно не намеревавшемуся подняться с пола, тот машинально оглядывал комнату.
– Твоя хата?
– Господи, конечно, нет, – сказал Ремус, – такие хоромы мне не по карману. Это дом моей сестры – точнее, её мужа. Думаю, деньги были его. Они купили дом в начале года и собирались прожить здесь часть лета, но потом что-то случилось на работе, и он не смог взять отпуск. Мне кажется, он бы предпочёл сдавать дом тому, кто в состоянии хорошо платить, но Нелл первым делом вспомнила обо мне. Я пообещал, что буду приглядывать за садом, хотя какой тут особо сад, ну и починю кое-что по мелочи.
– Нелли замужем? – ошеломлённо спросил Сириус.
– Уже два года. Он маггл, работает в каком-то издательстве. Галстуки у него – писк моды.
– Малышка Нелли, – Сириус подался назад, уставившись в никуда, затем одним глотком выпил бренди. – Поверить не могу.
– Я тоже. До сих пор не совсем свыкся с этим. Угощайся, – он присел на пол рядом с Сириусом, протягивая жестянку с диетическим печеньем. Сириус взял одно, помедлил, затем взял ещё четыре и два из них сразу запихнул в рот.
– Ты одет по-маггловски, – отметил Ремус. Футболка и брюки были не новы, но, по крайней мере, относительно чисты.
– Чтоб не так подозрительно было, – Сириус проглотил печенье. – Арабелла увидела, во что превратилась моя роба, и одолжила мне кое-что из одежды. Сказала, робу выкинет в ту же минуту, как я переоденусь.
Он замолчал, задумчиво жуя ещё одно печенье.
– Как она поживает? – спросил Ремус, пытаясь заполнить неловкую паузу. – Арабелла, в смысле.
– Нормально.
Сириус неожиданно поднялся, ухитрившись при этом сшибить коленом пустой стакан из-под бренди. Поморщившись, он поставил его стоймя.
– Ремус, ты должен кое-что услышать, – голос Сириуса напрягся, он взволнованно посмотрел поверх миски с супом. – Быстро рассказать не получится.
Да, подумал Ремус, наверное, не получится. Он выпил глоток чаю.
– Кое-что я уже слышал, – тихо сказал он. – Дамблдор слал весточки, и Арабелла сообщила всё то, что можно упомянуть в письме. Ты, наверное, собираешься подробно изложить, как это было?
Сириус кивнул.
– Может быть, рассказ подождёт до утра? – спросил Ремус. В этот неурочный час он не был готов выслушивать историю, оканчивающуюся смертью одного из его учеников и возвращением врага, которого никто из них не был готов встретить снова. Строго говоря, не было такого часа, в который он был бы готов выслушать всё это. Надо было подумать и о рассказчике.
– Утро вечера мудренее.
Сириус раздумывал, склонив голову, но, в конце концов, кивнул:
– Ладно.
Теперь, когда исполнение его долга было отложено на будущее, он будто бы лишился всех сил и тяжело наклонился вперёд, опираясь на локти. Его лицо, всё в тенях и морщинах, было отмечено усталостью. Он казался вымотанным, опечаленным и таким хрупким, что Ремусу было невыносимо тяжело на него смотреть. Приступ боли накатил так резко, что Ремус задохнулся и выронил чашку на стол. По комнате разлетелся звон фарфора. Сириус поднял голову и посмотрел на него.
"Опять, наверное, треснула", – подумал Ремус и прочистил горло.
– Я сейчас мигом, эмм, найду что-нибудь, в чём ты будешь спать. Если ты не против спанья в моей старой пижаме.
Безмолвное качание головой.
– Отлично.
Ремус поднялся и направился в коридор. В дверях он ненадолго замер, прикоснулся к косяку, ища у него успокоения. Придётся либо привыкнуть к затянутым паузам, либо научиться заполнять их. Ремус никогда не был мастером лёгкой беседы. Впрочем, ни один из них сейчас не смог бы болтать без умолку.

Тут он прервал сам себя, удивлённый собственным безрассудством. Дружественное, разделённое молчание, пусть даже и неловкое, гораздо лучше, чем непрерывная, бесконечная тишина одиночества. Нужно быть благодарным за избавление от этой тишины. Даже если оно окажется недолгим.
Основательно порывшись в нижнем ящике комода, он отыскал запасную пижаму. Штаны были явно слишком коротки для Сириуса. Ремус скривился, заметив потёртые заплатки на рукавах. Ничего другого у него не было. Хотя... Перерыв ящик ещё раз, он нащупал маггловскую хлопковую футблоку и вытащил её. Футболка была старой, но, по крайней мере, не дырявой. Для летней ночи сойдёт. В конце концов, Сириус никогда не следил за тем, чтобы верх и низ его пижамы сочетались друг с другом.

Стиснув в руках найденную одежду, Ремус направился в ванную и проверил, висит ли там гостевое полотенце и хватит ли мыла в мыльнице. Вышел в коридор, ведущий на кухню. Он совершенно не был готов к тому, чтобы укладывать Сириуса спать, но время было позднее, и не следовало забывать о законах гостеприимства. Ремус глубоко вздохнул и взял себя в руки. Так, сперва нужно зайти внутрь, потом – ясно и чётко изложить диспозицию. Он скажет, например, так: "В доме только одна спальня. Давай ты её займёшь, а я лягу на диване в гостиной. Или..."

Или.
Никуда не деться от этого или.

Твою ж мать, подумал он.
"Тут только одна кровать, – сказал Ремус, заходя на кухню, – но..."
Он замолчал.
На кухонном полу развалился Мягколап. Рядом с его мордой стояла до блеска вылизанная миска из-под супа Мадам Марты. Пёс расслабленно вытянул лапы, и никак не помещался целиком на узеньком коврике. Сейчас, лёжа ничком, он казался ещё более тощим – от живого существа осталась одна тень. Хвост стал похож на ободранную метёлку для пыли. Очевидно, Мягколап спал без задних ног.
Ремус удивлённо моргнул, но тут же слегка наклонился, улыбаясь, и пробормотал: "Можешь, конечно, лечь и на полу. Чувствуй себя как дома".

Ремус смотрел, как рёбра пса поднимаются и опускаются в такт дыханию, и думал об ужасном Гриме, кладбищенском призраке, любимой страшилке Сивиллы Трелони. Интересно, сочла бы его бывшая коллега предвестником смерти вот эту вот тощую псину, разлёгшуюся на полу в его кухне? Хотя кто знает Сивиллу? Насколько Ремусу было известно, ни одно дурное предзнаменование ещё не ожидали с таким нетерпением.

Чай взбодрил его, и Ремус знал, что не уснёт, даже если вернётся в постель. Он уселся за обеденный стол, который обычно заменял ему письменный: Ремус любил работать вблизи от чайника, а днём в кухне было светло и просторно. Он положил пижаму для Сириуса на пустующий стул, взял перо и чернильницу и потянулся за очками. Горлышко чернильницы было плотно заткнуто; пришлось несколько раз энергично дёрнуть пробку, прежде чем она поддалась.
Он обмакнул кончик пера в чернила и поднес его к пергаменту. Это письмо обязательно нужно было написать.

~ ~ ~
Дорогой директор,

Сердечно благодарю Вас за отосланные вещи. Они дошли в целости и сохранности, но для носки не пригодны совершенно. Не знаю, удастся ли мне привести их в товарный вид, но приложу к этому все усилия. Не могу передать, как я Вам благодарен за предоставленный шанс.
Как Вы и просили, я связался со своими знакомыми из Дурмштранга. Каковы бы ни были мои предыдущие поступки, надеюсь, что Вы не усомнитесь в моей абсолютной преданности Ордену и всем его целям. Остаюсь в полном Вашем распоряжении, как и все друзья, находящие пристанище под моей крышей.
Искренне ваш,
Ремус Дж. Люпин.
~ ~ ~

Он откинулся на спинку стула, снял очки и потер глаза. Каждое письмо, написанное Дамблдору, уводило Ремуса в глухие дебри стыда и чувства вины, хотя бы из-за того, что директор Хогвартса никогда не упоминал ни об одной ошибке или оплошности, допущенной Ремусом. Было ясно, как божий день, по чьей воле Сириус попал в дом Ремуса. Зная это, было ещё труднее не плясать вокруг директора на задних лапках. Иногда благожелательное всезнание и милосердие Дамблдора становились абсолютно невыносимыми.
Он все ещё держал перо в руке и собрался было добавить приписку: "Пожалуйста, не делайте мне скидок, ругайте меня всякий раз, когда я провинюсь, и Сириуса тоже. Мы с ним – те ещё оболтусы, и, вероятно, заслуживаем суровых взысканий". С другой стороны, кто знает, не поймает ли его Дамблдор на слове? Криво усмехаясь, Ремус запечатал письмо и написал адрес. Завтра ему всё равно нужно будет сходить в деревню за покупками, там и на почту заглянет.
Он оперся локтями о край стола и глянул наискосок через комнату, туда, где спал Мягколап. Его лапы дёргались во сне, и, на глазах у Ремуса, пёс задрожал всем телом, от носа до хвоста. Вероятно, видит сон. Ремус задумался о том, что могло сниться Мягколапу. Вряд ли грёзы были приятными.

Ремус разглядывал лапы, большие, чёрные, измученные долгой дорогой по вересковым пустошам – дорогой, которая привела Сириуса к нему. Увиденное заставило его нахмуриться, и он поднялся со стула, чтобы взглянуть поближе. Чем больше он видел, тем сильнее хмурился. Подушечки лап были изранены и покрыты слоем грязи, а когти стёрлись чуть ли не до основания.
На мгновение Ремус опустился перед спящим псом, пытаясь справиться с разрывающей сердце болью. Потом он встал, налил в котёл тёплой воды и достал чистую тряпку. Ремус сел на пол рядом с Мягколапом. Когда он окунул тряпицу в воду, его руки уже не тряслись.
Мягколап вздрогнул от прикосновения мокрой тряпки к задней лапе, но не проснулся. Ремус осторожно вытер каждую лапу, стараясь не нажимать слишком сильно, и извлёк все мелкие камешки, попавшие между подушечками лап. Закончив с этим, он выжал тряпку и вынул палочку из кармана халата. Ремус уже забыл, каково это – накладывать исцеляющие чары на кого-то другого, не на себя, но уж на себе самом он мог натренироваться вволю. Он нежно прикоснулся к каждой лапе самым кончиком палочки.
"Паллиатус!"
Пёс пошевелился, тяжело вздохнул и вытянул морду навстречу Ремусу, уютно устраиваясь головой на его бедре. Ремус было замер, но быстро понял, что Мягколап так и не проснулся. Он ненадолго закрыл глаза, положил палочку обратно в карман и опустил руку на собачий загривок.

Мохнатая голова, опустившаяся на его бедро, казалась тяжелой. Такой же тяжелой, как навалившиеся воспоминания. В последний раз они с Сириусом оказались под одной крышей той ночью, в Визжащей Хижине, и оба были не в себе от открывшейся им тайны. Впервые за тринадцать лет они стояли плечом к плечу, и тот, кто когда-то разлучил их, в этот раз смог объединить. После той встречи (и того расставания) всё их общение свелось к нескольким украдкой посланным запискам. Первую Ремус написал, как только почтовая карета покинула территорию Хогвартса, подпрыгивая на всех колдобинах и заставляя перо скользить по листу. Чернила разбрызгивались по странице, расползались тёмными пятнами, как будто над страницей плакали. "Ты в безопасности? Где ты? Скажи мне, куда ехать, я приеду".
Ответное послание, пришедшее нескоро, огорошило Ремуса своей строгостью и заставило чувствовать себя виноватым за бездумную самонадеянность. Конечно, если рассуждать логически, ему было слишком опасно бежать вместе с Сириусом на юг. "Я не хочу, чтобы ты загремел в Азкабан, только не по моей вине", – писал Сириус, и Ремусу пришлось согласиться. Как бы ловко он не избегал тюремного заключения во все предыдущие годы, пребывание в обществе отъявленного уголовника, который когда-то был его другом, могло запросто привести Ремуса за решетку. А ещё хуже было бы, если бы за Ремусом установили наблюдение и по его следам нашли Сириуса. Люпин хорошо умел заметать следы, но было бы наивно предполагать, что за ним не следят вовсе. Ремус не хотел быть живцом, на которого поймают только что обретшего свободу Сириуса.

Так что он прикусил язык и остался в Англии, ожидая, пока ветер не переменится. Тринадцать лет – немалый срок, и за это время уж терпению-то, по крайней мере, он успел научиться. У него оставалось немного денег (учителям в Хогвартсе хорошо платят), и он знал, как растянуть эту сумму надолго. Приходили и другие письма; их приносили совы, туканы, иногда даже маггловские почтальоны. Неделя шла за неделей, и постепенно статьи о безуспешных поисках Блэка стали исчезать со страниц газет. Потом, как-то раз, пришло письмо, от которого у Ремуса перехватило дыхание:
"Гарри в опасности. Я возвращаюсь. Должен во всём разобраться".
Возможно, время пришло, думал Ремус, позволяя безрассудным побегам надежды впиться за него своими цепкими усиками. Возможно, теперь-то они смогут рискнуть. Но Сириус, пылая жаждой защитить крестника, направился прямиком в Хогвартс, и все его письма были полны разговоров о Гарри, отчаяния и возрастающего напряжения. Ремус мысленно поблагодарил Сириуса, когда, наконец, понял реальность и масштаб угрозы, ведь всё это время Сириус был рядом с крестником, охранял его, как сторожевая собака, а Ремуса там не было. Теперь, когда Ремус беспокоился о Гарри, было проще запретить себе скулить, не слушать свой внутренний голос, тихонько вопрошавший с беззвучной, безграничной болью покинутого животного: "Неужели мы больше никогда не увидимся?".

Если ждать действительно долго, в какой-то момент исчезает само желание достичь ожидаемого события и расставить всё по местам. Ремус узнал это на своём опыте. В конце концов, ему пришлось оставить всякую надежду – не отбросить в сторону, нет, просто чуть ослабить хватку, разжать обожжённые ладони. Так он и сделал, или, по крайней мере, попытался сделать.
Теперь, когда Мягколап пришел к нему, трудно будет не начать надеяться снова.
Ремус посмотрел вниз. Рука, будто сама собой, продолжала поглаживать тусклую, грязную шерсть. Бесценную шерсть. Она будет такой гладкой, такой приятной на ощупь, стоит её только вымыть. Ремус знал это наверняка. Он помнил это ощущение пальцами, кожей. Помнил и многое другое.

Ремус замер. Нужно быть осторожным. Нельзя позволять себе увлекаться воспоминаниями.

– Как хорошо, что ты вернулся, – прошептал он.
Пёс спал всё так же крепко, и слова Ремуса услышал только пустой котёл.

@темы: ГП, сирирем, пейсательство, Ссылки

---

Только что сделала вот этот кекс, полная победа. Никогда бы не подумала, что сочетание апельсинов, какао, орехов, фиников и имбиря хочется ЖРАТ до диабета и комы.

@темы: кулинария, как и было сказано, Ссылки

---

La morfinomane - Vittorio Matteo Corcos

@темы: пикспам, inner EvS, Ссылки

---

Любимая сцена в "Рок-н-рольщике" :3 Гай Ричи знает толк!

@темы: свун, lolz, Кино, тройка, семерка, туз!

---

AWESOME

отсюда

@темы: на, ука!, свун, вжжух... ням-ням, lolz, Ссылки, знание через силу

---

В случае суказлобия

@темы: this moment, vulture with culture, где мои пилюльки?, Музыка, красота

---

@темы: Телевещание, Музыка, красота

---

Пенелопа Крус, дорогая, я прощаю тебе тот факт, что ты изменила мне с Хавьером Бардемом. ТОГО СТОИТ.

Ну и Джуди Денч, собственно, в своём репертуаре: пасть ниц и поклоняться.
Бену Уишоу идут очки, Крейг всё такой же пожилой пельмень, Файнз демоничен, тиолка из казино красавица, спецэффекты хорошие, музыка хорошая, почему все чмырят песню Адель?

Не пора ли почитать Флеминга? :3

@темы: свун, вжжух... ням-ням, Кино

---

Приятного понедельника всем.


Toshio Saeki

@темы: поцмодернизм, пикспам

---

@темы: пикспам, vulture with culture

---

только не мой мозг, проклятые пришельцы!


a thousand kisses by ~iWillBite on deviantART

@темы: пикспам, f/, свун, жениться вам надо, барин!, красота

---

Когда однажды французского мыслителя Delalande на чьих-то похоронах спросили, почему он не обнажает головы (ne se découvre pas), он отвечал: я жду, чтобы смерть начала первая (qu'elle se découvre la première). В этом есть метафизическая негалантность, но смерть большего не стоит. Боязнь рождает благоговение, благоговение ставит жертвенник, его дым восходит к небу, там принимает образ крыл, и склоненная боязнь к нему обращает молитву. Религия имеет такое же отношение к загробному состоянию человека, какое имеет математика к его состоянию земному: то и другое только условия игры. Вера в Бога и вера в цифру: местная истина, истина места. Я знаю, что смерть сама по себе никак не связана с внежизненной областью, ибо дверь есть лишь выход из дома, а не часть его окрестности, какой является дерево или холм. Выйти как-нибудь нужно, "но я отказываюсь видеть в двери больше, чем дыру да то, что сделали столяр и плотник" (Delalande, Discours sur les ombres p. 45 et ante). Опять же: несчастная маршрутная мысль, с которой давно свыкся человеческий разум (жизнь в виде некоего пути) есть глупая иллюзия: мы никуда не идем, мы сидим дома. Загробное окружает нас всегда, а вовсе не лежит в конце какого-то путешествия. В земном доме, вместо окна — зеркало; дверь до поры до времени затворена; но воздух входит сквозь щели. "Наиболее доступный для наших домоседных чувств образ будущего постижения окрестности долженствующей раскрыться нам по распаде тела, это — освобождение духа из глазниц плоти и превращение наше в одно свободное сплошное око, зараз видящее все стороны света, или, иначе говоря: сверхчувственное прозрение мира при нашем внутреннем участии" (там же, стр. 64). Но все это только символы, символы, которые становятся обузой для мысли в то мгновение, как она приглядится к ним...
Нельзя ли как-нибудь понять проще, духовно удовлетворительнее, без помощи сего изящного афея, как и без помощи популярных верований? Ибо в религии кроется какая-то подозрительная общедоступность, уничтожающая ценность ее откровений. Если в небесное царство входят нищие духом, представляю себе, как там весело. Достаточно я их перевидал на земле. Кто еще составляет небесное население? Тьма кликуш, грязных монахов, много розовых близоруких душ протестантского, что-ли производства, — какая смертная скука! <...>
Как-нибудь проще. Как-нибудь проще. Как-нибудь сразу! Одно усилие — и всё пойму. Искание Бога: тоска всякого пса по хозяине; дайте мне начальника, и я поклонюсь ему в огромные ноги. Всё это земное. Отец, директор гимназии, ректор, хозяин предприятия, царь, Бог. Цифры, цифры, — и ужасно хочется найти самое-самое большое число, дабы все другие что-нибудь значили, куда-нибудь лезли. Нет, этим путем упираешься в ватные тупики, — и всё становится неинтересным.

@темы: Книги, красота

---

Приснилось четверостишье, запомнились только две последние строчки: "И человечество падёт // из-за ушастых жаб".
Несомненно.

@темы: нижняя палата ума, Гарри был жив и впереди была битва с усами!

---

"Чтение в темноте" - очень хорошая книжка про послевоенную Ирландию, большую семью, шкаф со скелетами, любовь к ближнему, ИРА и особенности католического воспитания. А ещё про то, откуда берутся легенды и мифы, и про то, что реальность всегда страшнее самой страшной сказки.

Но что же случилось с Ларри? Джо выдавливал ямки в безответном песке. Мне хотелось удрать, но я знал, что надо остаться.
— Итак, он идет домой, весело покачиваясь после холостяцкой вечеринки, и потихоньку догорают последние угольки его невинности. Впереди на дороге — женщина. Оборачивается на звук его шагов, медлит и улыбается ему такой улыбкой, от которой у него заходится сердце, ибо такой красавицы он в жизни своей не видывал. И эта красавица спрашивает, не проводит ли он ее в город, потому что она боится темноты. Шагов через десять — двадцать она берет его под руку, скоро к нему прижимается, нашептывает сладкие речи, и вот они уже в поле, и она лежит под ним, и он сдирает с себя рубашку, штаны, и она его тянет на себя, на черную траву и — бах! Она растаяла.
— Как это — растаяла?
— Растаяла, о господи, и он один, будто лежит-выжимается, и запах под ним, как от жженых ирисок, и от паха у него валит дым. А ее нет.
Я хихикнул сконфуженно, не совсем ясно себе представляя, к чему шло дело, и подозревая, что таять в таких случаях полагается, но она, возможно, опередила события. Но — дым, но запах ирисок? Про такое я не слыхал.
Джо налег на трость, тыча ее в гравий; и так вжал подбородок в грудь, что на минуту мне показалось — у него срезана голова.
— Ларри встал, собрал вещи. Кричит, озирается. И видит: у ограды в дальнем конце поля стоит лисица и на него глядит. И не двигается, как статуя. А потом подняла голову и тявкнула.
— Лисица?
— Лисица. Это была она. Он бросился прочь с этого поля, побежал на огни Болотной. И каждые сто или двести шагов появлялась перед ним эта лисица, и только уже почти у первого фонаря она исчезла, и Ларри свободно прошел домой. Он что-то все бормотал. Позвали доктора, уложили Ларри в постель, пришла невеста, пришли родные, соседи, все, послали за священником. Тот выслушал исповедь Ларри и соборовал его. А потом вышел из его комнаты, подошел к невесте, отвел ее в сторонку и сказал, что свадьбе не бывать, и пусть она забудет Ларри, он никогда не женится, не сможет иметь детей, в жизни он не узнает женщины. Вот так. Вот и вся история бедного Ларри.

@темы: Книги

---

:3

Впервые в жизни всфапнула на гетный фанарт. Вот на такой:

детям до 16 ай-яй-яй

Как это мило и правильно! :3

@темы: пикспам, жениться вам надо, барин!

---

По случаю 31 октября подумалось про Питера=Петра и про "Не успеет петух трижды прокричать, как ты меня трижды предашь". Легкие намёки мадам Роулинг?
А также "Will anybody stay awake with me? Peter? John (Ремус Джон Люпин, на минутку)? James?" (с)
Сириус Христос. Суперзвезда. Во всех смыслах слова.

@темы: ГП

---

Борис Кустодиев

Красноармеец-назгул и лошадь с богатым внутренним.

@темы: пикспам, Лихопиздие, entartete Kunst

---

Изя недавно показывал общественности новорожденную ехидну, а сейчас нашлись гифки с её участием. Ехидна как она есть: нежное, пьющее из рук создание. Сотни мегакаваев в минуту, отказ сосудодвигательного центра <3



остальное здесь

@темы: пикспам, свун, Интересности, Ссылки

---

Когда уже будет деанон Гарри Поттера на ФБ? Второй день ожидания, желаю немедленно знать, кто написал мой личный сорт героина, то бишь "Девчонку". Сей же час! С места не сходя! Жизнь без этого не в жизнь!

upd: ыыыыы суду всё сразу стало ясно! хотела подписаться на автора, но оказалась уже подписана

@темы: ГП, back to Black