переводец блэкцестный

[dalamar]

Автор: enderxenocide
Название: kites without strings
Регулус/Сириус, Регулус/Ремус/Сириус, авторская R (по мне так PG-13)
Перевод мой. Разрешения не получала :3

1.
Детство он почти не помнит, разве что: ему девять, Сириусу двенадцать. Они спрятались под стопкой простыней, во дворце под белыми небесами, Сириус дышит ему прямо в шею, рассказывает историю про разрушенный замок и изгнанного принца. Он не верит ничему из того, что говорит Сириус (большую часть времени), но кивает, подает голос в нужные моменты, и здесь, сейчас их ничто не разделяет. Он вдыхает спёртый, затхлый воздух и улыбается, запечатав рот ладонью. Сириус пинает его (доносит свою мысль) и история затихает в складках ткани. Регулус ждёт, слушая стук сердца Сириуса, старается замедлить своё, попасть в ритм. Следующие несколько ударов Сириус ничего не говорит, потом бормочет, уткнувшись в шею Регулуса (Не, я б не смог быть один) и засыпает. Регулус хочет укрыть этот миг, запереть на ключ, смести в угол или спрятать под кроватью, потому что это его собственность. Смакуя воспоминание, он сможет сказать: эта ложь была для меня.

2.
Осень медленно крадётся (всегда так делает). Сириусу двадцать, он все ещё идеалист, все ещё разговаривает о героях и революциях, как будто они дерутся с кем-то, не с его родственниками. Питер то приходит, то уходит, но улыбается, кажется, искренне. Через три месяца Лили должна родить (через два, поправляет Ремус), и Джеймс без пяти минут отец и так взвинчен, что Ремус не может проводить с ним в одной комнате больше пары часов. Сириус Почти-что-крёстный иногда кажется старше своих лет, но иллюзия пропадает, стоит им выйти за порог дома Джеймса-и-Лили. Как обидно, думает Ремус, что они все ещё слишком молоды.

3.
В комнате тихо, только позвякивает фарфор, шелестят страницы и тикает секундная стрелка. Мама спросит, нравится ли ему чай (очень, ответит Регулус), промурлычет что-то согласно-равнодушное и продолжит трапезу. Регулус никогда не признается в своей ненависти к Эрл Грею. Отец перевернёт страницу, беззвучно произнесёт ещё одно заклинание, откладывая его в памяти. Ты уже решил, - спросит он; у Регулуса готов стандартный ответ. Мама и отец заговорят, не глядя на него. Позже будет ссора, одна из беззвучных схваток со скрипом серебряных приборов по тарелкам и с шумом отодвигаемых стульев.
Но Регулусу кажется, что в тишине пред бурей все ещё слышен грохот захлопнувшейся входной двери.

4.
Регулус иногда думает: обиднее всего было то, что он даже не оглянулся.

5.
Льёт так сильно, что мельтешение уличных огней и шум машин тонут в дожде; в этот час Регулус Блэк встречает Ремуса Люпина. Ремус прячется под зонтом (почти что сломанным), Регулус стоит на перекрёстке, прижавшись лопатками к холодной стене. Ремус вежлив (как всегда) и не задаёт вопросов, которые следовало бы задать (что тебе нужно и какое тебе дело до меня), вода потоками течёт по его лицу, пока Регулус не приближается к нему. Он приподнимает подбородок Ремуса, стирает капли воды большим пальцем, от щеки до ресниц (как будто слёзы вытирает). Улица мерцает и гудит; Ремус не смотрит ему в глаза.
– Я похож на него? – чуть позже рассеянно спрашивает Регулус, с тем же высокомерием, с той же (лукавой, самодовольной) улыбкой, что и у брата.
Нет, – так он говорит. Да, – так он думает.

6.
Сириус чаще всего возвращается поздно вечером, приносит с собой войну и дождевую воду, капающую на ковер. Начинается суматоха: он бегает из комнаты в комнату просто проверить, ну ты понимаешь, открывает и закрывает все двери, все шкафы, шаркает по кафелю в ванной. Ремус должен быть польщён тем, что ему позволено видеть эту часть Сириуса, этот его страх (пусть и притуплённый), но ему хочется, чтобы Сириус хотя бы на минуту перестал дергаться. На ужин остатки недоеденного; Сириус принюхивается и кривит лицо, прежде чем приняться за еду. Ремус вдруг вспоминает о Регулусе; когда он поворачивает страницу, её уголок рвётся. Он открывает рот, закрывает его и поворачивается к кухне спиной. Он слышит, что Сириус доел, бросил тарелку в раковину, бросил "давай завтра поужинаем где-нибудь" Ремусу.
Это же наш замок, думает Ремус; в потолке трещины, на ковре пятна, грязная посуда заполнила раковину и громоздится на столе, разводы от кофе на столешнице. Я не решусь уйти через парадную дверь.

7.
Регулус думает (сперва), что маска будет душить, что она жесткая и холодная; так оно и оказывается. В первую ночь трудно дышать, ощущение такое, будто надеваешь собственный череп поверх лица, кожа и глаза прячутся под костью, и смотришь скорее внутрь себя, чем вовне. Через пару часов он срывает маску с лица с облегчением (скрытым, отрицаемым), его пальцы дрожат, глаза широко раскрыты.
Он прислоняет маску к двери, личиной наружу.

8.
Сириус прислоняется к забору, выколачивает спичку из коробка и неуклюже затягивается. Регулус вдыхает дым сигареты, отмечает, как изгибаются губы Сириуса, когда тот делает затяжку.
– Не думал, что ты придёшь, – говорит Сириус, беспечно, небрежно; приглашает войти, дернув плечом и скривив рот. Дверь открывается, Регулус стоит в проёме, держится за ручку. Ели он войдёт, что-то встанет на своё место, что-то закончится. Квартира разваливается на части, Сириус (повернувшийся, чтобы взглянуть на него) выделяется на её фоне. Регулус входит внутрь. К ванной ведёт дорожка из одежды, у двери прислонен сломанный зонтик, и пусть Ремуса здесь нет, Регулус чувствует, что вторгся в любовное гнёздышко. Его переполняет ревность, злость и я-первый-полюбил-тебя.
Сириус стоит на кухне и наблюдает за ним. Ты уже кого-нибудь убил? Вопрос натянутый, неловкий, подразумевается, что это шутка.
Да. (Вот ещё одна ложь, но, надо думать, они больше не ведут им учет).
Сириус бьёт его, Регулуса отбрасывает к кухонному столу. Он кашляет и сплёвывает. Во рту кровь, кровь сочится по щеке, течёт в его пальцах, в руках, в ногах. Это не ты, – говорит Сириус, он в отчаянии, он сломлен, и Регулус думает, что поверил бы любому слову Сириуса, сделал бы всё что угодно – до этого момента. Он бы даже смог простить его, если бы Сириус не сломался.

9.
И когда Сириус целует его, он думает: "Раньше надо было". Его рот сомкнут, и Сириус (горячие губы; холодные ладони, прикасающиеся к щекам) слишком близко, слишком близко, но Регулус не отталкивает его. По крайней мере, в этом они не изменились. Его толкают на кухонный стол (холодные руки), опрокидывают на гору посуды. Звяканье столовых приборов, кастрюль и тарелок; он сжимает пальцы вокруг шеи Регулуса, тянет его к себе, ближе, ближе. Кровь шумит в ушах, сердце бьётся в ладони, он прислоняется к столу. Сириус ухмыляется, и Регулусу непонятно, как можно быть таким заносчивым даже здесь, даже сейчас. Улыбка блекнет, исчезает, Сириус шепчет у самого его рта (Не отворачивайся, говорит он, не смей отворачиваться).
Это похоже на разговор. Сириус говорит невнятными звуками, срывающимися с губ, поглаживаниями (я скучал), а долгий поцелуй в шею означает "не покидай меня". Регулус отвечает, притираясь бедрами именно там, где это нужно, и обхватывает пальцами чуть сильнее. Ты ничего не знаешь, думает он, ничего ты не знаешь и никогда не знал. Сириус не смотрит на его руку, не сводит глаз с его лица, с его шеи, и Регулус хочет крикнуть "Посмотри на меня!", но дыхание сбивается, (посмотри на меня, просто − ), но Сириус вскрикивает, этот звук Регулус никогда больше не услышит, и он прикусывает губу, когда кончает.
Теперь его душит тишина.
Он вытягивает руку (пальцы растопырены, запястье обнажено) и в изумлении смотрит на неё. Регулус чувствует горячее и рваное дыхание на своей шее, поворачивает голову, оглядывает лицо, глаза, кожу, маска сорвана; и думает: "Я такой же, как он".

10.
Дверь открывается и закрывается с грохотом.
На полу царапина от стула; Сириус без сил опускается на кухонный стол. Он хочет кричать, пока не сорвёт голос, но может только сидеть и смеяться. Он стискивает пальцы (Я даже не смог −) и удивленно изучает на свои руки, прислушивается к ссоре за стеной, пока Ремус не открывает входную дверь.

11.
Пошел отсчет; он практически ощущает, как движутся шестеренки в кончиках его пальцев. Он возвращается домой, к пустой комнате, к холодным простыням и к призракам, ютящимся по углам. Он принимает душ, вода струится по его плечам и стекает в слив. Дешевое мыло сушит и стягивает кожу. Он тонет, только легкие его заполнены не водой, а словами. Он сжимает пальцы, костяшки упираются в мокрый кафель, маска медленно сползает, в голове бьётся единственная мысль: я слишком молод, чтобы умереть.
Но иногда Регулус думает: а вдруг?

12.
Ремус падает в кресло, трёт, расчёсывает перевязанные царапины. День после полнолуния всегда такой, даже сейчас. Сириус стрижет его, склонившись над ним с тупыми ножницами наперевес (погоди, дай-ка −), пряди волос падают ему на колени. Сириус обкорнает его слишком коротко и слишком неровно, а Ремус будет отчаянно хотеть, чтобы Сириуса это хоть сколько-нибудь обеспокоило. В руках у Ремуса кружка с чаем, на плечах пованивающее плесенью одеяло. Он чувствует горячее прикосновение: пальцы дотрагиваются до его шеи, его ушей, его горла.
- Я похож на него? – спрашивает Сириус чуть позже.
Ремус замолкает, позволяет Сириусу отвернуться к окну.
- У него были другие глаза, - говорит Ремус.