фанфик, кроссовер ДН и ещё кое-чего, глючень страшная.Он ещё успел краем глаза увидеть брезгливую гримасу на лице Ниа и проклясть победителя, как всё внезапно закончилось. Изображение помутнело, искривилось и исчезло, и Лайт с головой погрузился в ничто. Вернее, без головы, поскольку тело его точно так же исчезло в момент перехода. Зато когнитивные функции остались при нем; отсутствие извилин при полном сохранении сознания могло бы быть крайне занимательным парадоксом, но в данный момент Лайт был занят совсем другим. Поражение разъедало его самолюбие, словно змеиный яд, который по капле падал на темя мятежного бога скандинавов. Ему хотелось плакать, кричать или ударить кулаком по столу, но слез, голоса, рук и даже понятия поверхности здесь не было. Слегка остыв от удушающих спазмов разочарования, Ягами попытался прикинуть, сколько времени он находится в ничто, но, к сожалению, категория времени точно так же не подходила для описания его нового небытия, как и категория пространства. Лайт ощущал, что разум постепенно покидает его, и изо всех сил схватился за то последнее, что у него осталось от прежнего себя; так висельник в последнем отчаянном жесте пытается зацепиться за табурет под ногами. Он читал наизусть стихотворения, которые, как ему казалось, забыл ещё в средней школе, решал логические задачки, вспоминал запах выпечки, которую его мать готовила по воскресеньям, буравящий перепонки звук школьного звонка и ощущение свежести от растертого в руках стебелька мяты. Тысячу раз проигрывал последовательность событий, приведших его к поражению, тщательно анализировал шансы и постепенно вытравил из подкорки ненависть к подставившим его союзникам и везучим противникам.
Первым появилось время, и Лайт понял, что прошлое мгновение отчетливо отличается от предыдущего. Он засмеялся, и первый звук потряс обретенное пространство, отделяя бытие от небытия: повинуясь безумному рою мыслей творца, мир рождал и разрушал горные цепи, зависающие в бесконечности, разливал и иссушал океаны, рассыпался мириадами красок, звуков и запахов. Сотворив заново своё тело, Лайт нашел его не таким удобным, каким оно казалось прежде, и отказался от него совсем, оставив себе только разум и голос – новый мир отзывался на звуки голоса особенно охотно. В какой-то момент витать над водой наскучило, и он решил создать других разумных существ. Творить людей по образу и подобию хомо сапиенс из прошлого мира (Лайт удивился и обрадовался тому, насколько легко звучало слово «прошлый») было просто, но это отрицательным образом сказалось бы на его гордости, потому существа являлись такими же сгустками энергии, как и он сам. Они долго развлекали его, слоняясь без дела и восхищаясь всему, что видели или слышали. Потом они стали придумывать язык и давать друг другу имена; каждое имя, подобно формочке, погруженной в сырой песок, немного меняло обладателя. Они спросили, как им называть своего творца, однако почему-то не могли произнести имя правильно и заменили его словом, на их языке означавшем «пламя».
Будучи целиком и полностью порождением личности Лайта, существа были всё-таки слишком предсказуемыми. Каждому (пусть и не в равной степени) досталась гордыня, жажда власти и холодное любопытство их творца, поэтому Ягами совершенно не удивился, когда его дети собрались и попросили (почти потребовали) создать игрушку лично для них. Посмеиваясь от удовольствия и осознания собственной прозорливости, Лайт торжественно велел им описать, как же, по их мнению, будет выглядеть их игрушка. Существа переглянулись, запели и их звуки песни постепенно слились в многоголосый хор. На секунду бог нового мира прикрыл глаза и слегка заглянул в будущее. Конечно же, среди детей обязательно найдётся тот, кому досталась львиная доля гордыни, и он начнет первую в этом мире войну. И кто знает, может быть, он сможет победить. Лайт ликовал, смакуя начало новой захватывающей игры, и немного жалел, что Рюдзаки не сможет оценить по достоинству сложную, практически совершенную систему ходов.
Существа пели, и где-то далеко внизу пространство начало сворачиваться в кокон, чтобы дать начало новому миру. «Эа! Да будет!»- произнес Лайт, который в глубине души всегда любил театральные эффекты.